Печальные итоги приватизации. Отношения между участниками приватизационного процесса не улучшились

Экономика 

25 дек 2019, 18:24

24 января 2011, 00:05 /

В Государственной Думе жёстко раскритиковали министра финансов Антона Силуанова за “продолжение преступной приватизации”. В 2021 году с молотка планируется пустить более 300 предприятий.

Преступная приватизация

В 2021 году с молотка планируется пустить более 300 предприятий, которые сейчас находятся в государственной собственности. Многие из них прибыльные, другие в минусе, однако имеют стратегическое значение для страны, в том числе и в части национальной безопасности. В связи с этим представители сразу нескольких фракций направили премьеру Михаилу Мишустину записку с просьбой оценить итоги приватизации 1990-х годов, чтобы не допустить разграбления страны уже в настоящее время. Планы у Минфина грандиозные – в 2021–2023 годах распродавать имущество в среднем на 3,5 миллиарда рублей в год. Это обстоятельство вызывает жёсткую реакцию лидера КПРФ в Государственной Думе Геннадия Зюганова:

Силуанов внёс предложение под диктовку МВФ распродать последнюю собственность, которая обеспечивает стабильность. Продолжение той преступной приватизации – это уничтожение последней экономической базы, которая может обеспечить возрождение страны и элементарную стабильность.

Главный лоббист приватизации в России министр финансов Антон Силуанов готов пустить с молотка всё, что криво стоит, лежит, ездит или плавает: один из крупнейших российских энергетических холдингов “РусГидро”, провайдер цифровых услуг и сервисов “Ростелеком”, одну из самых крупных электросетевых компаний в мире “Россети”, а также два морских порта – Махачкалинский и Новороссийский. Распродажа уже вовсю идёт. Так, 7 октября 2020 года на IPO, то есть на первое публичное размещение, вывели крупнейшую судоходную компанию России “Совкомфлот”.

Прибыли уходят

Похожая участь постигла и виноградно-винодельческий комбинат, расположенный на южном берегу Крыма “Массандра”. Известно, что “Массандра” ушла за 5,327 миллиарда рублей. По оценке Геннадия Зюганова, это не деньги за такой хороший актив.

Такие объекты, как “Массандра”, так же как Большой театр, “Лужники” или Третьяковская галерея, не продаются. Те, кто допускает такую распродажу, не меньшие преступники, чем Чубайс со всей его воровской командой.

Чем “Массандра” не угодила Минфину, непонятно. Одно дело избавляться от убыточного актива, а совсем другое – от предприятия, которое приносит доход. По данным бухгалтерской отчётности, выручка предприятия за девять месяцев 2020 года составила миллиард 900 миллионов рублей, а чистая прибыль – более 320 миллиардов. Выручка, таким образом, выросла в 1,7 раза. Однако “Массандру” продали со всеми её четырьмя тысячами гектаров виноградников, производственными мощностями, восемью филиалами и коллекцией вин более чем из миллиона бутылок.

Приватизация Сбера

Ранее глава Счётной палаты России Алексей Кудрин отмечал, что приватизация российской госсобственности даёт не только доходы, которые можно потратить на инфраструктуру, образование, здравоохранение, но и на привлечение независимых директоров и частных инвесторов к управлению этими компаниями и углубление финансового рынка. Эти предлоги вполне могут быть использованы и для того, чтобы пустить с молотка Сбер, уверен экономист Михаил Делягин.

Сбербанк – это просто актив, которым нужно управлять, а управлять им никто не может и не умеет. Это дикая головная боль, поэтому нужно приватизировать. И это подготовка к приватизации.

По самым оптимистичным подсчётам, в 1990-е годы приватизацией было разрушено 75 тысяч промышленных предприятий страны и 50 тысяч коллективных хозяйств. В середине 1980-х Советский Союз производил, по максимальной оценке, до 20% мировой промышленной продукции, а сейчас у его правопреемницы России эта доля менее 2%. И вряд ли эта цифра вырастет, если Россия останется вообще без государственных предприятий.

Я не против приватизации как таковой.

От некоторых активов действительно можно и нужно избавляться – от тех, что тянут карман. Но продаются в числе прочего и прибыльные компании, которые плотно встроены в инфраструктуру страны и обеспечивают её жизнедеятельность.

А ведь далеко не всегда актив в руках эффективных менеджеров извне работает как часы. И тогда они начинают шантажировать государство закрытием “стратегически значимого” предприятия, что выливается в различного рода субсидии, ведь жить без, например, почты, флота или железных дорог очень не комильфо.

Таким образом, приватизируя предприятия, государство снимает с себя бремя получения их прибыли, но сохраняет обязательства сохранения рабочих мест и обеспечения экстренной помощи в случае весьма вероятных кризисов. Удачная сделка обычно выглядит несколько иначе.

Дзен

Телеграм

Ровно 25 лет назад, 14 августа 1992 года, президент Борис Ельцин подписал указ «О введении в действие системы приватизационных чеков». Так начался ключевой этап реформ 1990-х — передача государственных предприятий в частную собственность. РБК Петербург спросил у известных политических деятелей и предпринимателей, как они оценивают итоги приватизации спустя четверть века.

Петр Филиппов, общественный деятель, бывший председатель подкомитета по приватизации Комитета Верховного Совета РСФСР по вопросам экономической реформы и собственности:

«Альтернативных вариантов приватизации было несколько. Избранный в конечном итоге ваучерный вариант стал результатом политической борьбы разных группировок в российской власти. Я и мои коллеги считали лучшим вариантом продажу заводов и фабрик за символическую цену высокотехнологичным западным корпорациям. Поскольку советская промышленность была неконкурентоспособна, то такой вариант был способом вывести ее на мировой уровень. Так поступили, например, власти Чехии, а также Германии в отношении предприятий бывшей ГДР, где устаревшие заводы продавали по конкурсу за одну марку с условием их модернизации и сохранения большинства рабочих мест. Наглядным примером успешности такой политики можно считать судьбу чешского автозавода Skoda, проданного немецкому Volkswagen — в противоположность нашему «Москвичу», чьи автомобили в конце-концов запретили эксплуатировать даже в некоторых странах Восточной Европы.

Против такого варианта приватизации в России выступили все — и директора заводов (фракция промышленников), и коммунисты, и демократы тех лет. Всеми владела большевистская идеологема «отнять и поделить». Разница была только в том, что демократы хотели раздать госсобственность всем гражданам поровну, а старая коммунистическая партхозноменклатура — в свою пользу (в Верховном Совете РФ это было влиятельное и богатое лобби). Они в результате и победили.

Еще в июне 1991 году был принят закон об именных приватизационных счетах и вкладах для каждого россиянина. Но Сбербанк не смог выдать всему населению приватизационные сберкнижки. Было непонятно, как смогут советские люди оперировать ими на бирже, покупая акции.

Пришлось заменить счета на безымянные ваучеры, которые можно было свободно покупать и продавать. Это облегчало концентрацию капитала и вело к появлению контрольных пакетов акций. Естественно, что директора через свои фирмочки скупали у работников предприятий их акции, которые те получали на эти ваучеры, а у обычных граждан ваучеры или акции просто скупались на рынке.

Принудить работников к продаже акций было несложно — достаточно было задержать выплату зарплаты, ссылаясь на нехватку средств у предприятия, и пообещать золотые горы после продажи крупного пакета акций «серьезным инвесторам». Работники продавали свои акции, поскольку не понимали их ценности и были больше заинтересованы в наличных деньгах, в сохранении рабочих мест. Несогласных продавать свои акции позже просто заставили, приняв поправку к закону о принудительном выкупе акций у миноритарных акционеров.

В конечном итоге массовая приватизация свелась к покупке предприятий по дешевке директорами и их людьми. Многие директора вскоре их потом перепродали и на этом закончили свой бизнес. Может, это и к лучшему, поскольку управлять современными предприятиями в условиях рынка они не умели, а всю прежнюю жизнь лишь исполняли указания министерских чиновников. К сожалению, многие из проданных ими заводов, иногда с очень неплохим оборудованием, были сданы на металлолом или превратились в склады.

Нынешние власти относятся к развитию промышленности примерно так, как Михаил Горбачев, который считал, что вся более или менее серьезная промышленность должна быть государственной, а предприниматели должны заниматься лишь торговлей и мелким бизнесом. То, что госсобственность — идеальный объект для распила бюджетных средств, Горбачев, видимо, не понимал, но нынешние чиновники это хорошо понимают. В результате государственное участие в экономике выросло с 40% в ельцинские времена до 70% сейчас. Деприватизация набирает обороты, промышленность скатывается в болото неэффективной госсобственности. Судьба «Москвича» нас ничему не научила».

Оксана Дмитриева, руководитель фракции «Партия роста» в Законодательном собрании Петербурга:

«Приватизация, которая проходила в современной России, была абсолютно нечестной. Такой способ формирования частной собственности привел к появлению неэффективного собственника и менеджмента. Из тех, кто приобрел предприятия на основе чековой приватизации, большинство — временщики, которые уже несколько раз перепродали свои активы.

Сначала они приобретали завод по цене лома или заведомо ниже стоимости земельного участка, а потом ждали, пока цена на землю вырастет. Они приобретали этот актив не ради производства, а ради продажи. И любая продажа по более высокой цене, с их точки зрения, была эффективна.

Все это привело к деформации микроэкономического, предпринимательского поведения. То, что мы видим сегодня, это последствия того, что произошло тогда. Мы теряли высокотехнологичную промышленность в течение многих лет, но старт был положен именно чековой приватизацией.

Причем этому механизму были альтернативы. Например, закон о кооперации 1989 года, когда частные предприятия стали возникать на своей собственной основе. Если бы это этот процесс продолжался, то малый бизнес при бурном развитии постепенно перерос бы в средний и крупный. Но возможности были упущены.

Почему так произошло? Частично из-за неверной концепции. Однако за каждой концепцией есть корыстный умысел. За процессом приватизации стоял класс, приближенный к власти — это люди, которые стремятся стать богатым не за счет предпринимательского риска или создания какой-либо идеи, а за счет сделок, возможных благодаря близости к кормушке — либо госбюджету или госфинансам, либо госсобственности. Торжество этого класса не позволяет сформироваться классу эффективных собственников и управленцев.

Причем с тех пор ничего не изменилось, этого класса нет и сейчас. Можно ли назвать хоть один пример крупного высокотехнологичного производства, приобретенного по чековой приватизации, где собственник не сменился? Даже по залоговым аукционам такие примеры есть, а по чековым — нет.

Распродажа активов государства всегда шла бесконтрольно. Программа приватизации не утверждалась, а начиная с 2000 года она уже не представлялась в Госдуме. Да, мы видим торги, но имущество продается на них ниже рыночной стоимости и часто без какой-то стратегии. Так раздается промышленность, так раздается земля (якобы целевым назначением), так раздается госсобственность, сосредоточенная в социальной сфере (например, тот же Исаакиевский собор).

Часто говорят, что романтики делают революции, а пользуются этим прохиндеи. Вот иногда это совмещается в одном флаконе — прохиндеи делают и прохиндеи используют».

Леонид Вайсберг, председатель Совета директоров и научный руководитель НПК «Механобр-техника», академик РАН:

«Приватизация 1992-1994 годов делалась, во-первых, в спешке, а во-вторых, не по экономическим, а исключительно по политическим соображениям — чтобы появился класс собственников, который поддержал бы новую власть. Официальная цель — передача предприятий эффективным собственникам для достижения лучших экономических результатов — по большому счету не была достигнута.

Альтернативные варианты, конечно, были. Одним из наиболее удачных я бы назвал приватизацию в Чехии под руководством тогдашнего премьера Вацлава Клауса.

Чтобы наша приватизация дала лучшие результаты, ей, наверно, должен был предшествовать процесс первоначального накопления капитала через предпринимательскую деятельность. Тогда приватизация могла бы стать реальной конкурсной процедурой, а не раздачей госимущества, что обернулось монополизацией целых отраслей. Самый проблемный, с моей точки зрения, итог приватизации — отсутствие конкуренции. В результате мы имеем монопольные цены и отсутствие стремления к инновационному развитию, поскольку монополиям инновации не нужны. Принудить компанию к инновациям может только жесточайшая конкуренция — когда ее «давят» и слева, и справа, и чтобы выжить компания должна быть лучше их, а для этого она должна что-то придумать, вырваться вперед.

История показывает, что очень часто в народных массах, в подсознании миллионов людей ничего не забывается. Такая народная память, например, служит питательной средой национально-освободительных движений. С этой точки зрения российская приватизация девяностых годов является, как мне кажется, той проблемой, которую мы, к сожалению, до сих пор ощущаем. Чувствую, что миллионы россиян живут с непониманием того, как некоторые их сограждане в одну ночь становились владельцами огромных предприятий. Подобные вопросы все равно — хотим или нет — и сегодня возникают.

Но это не значит, что мы сегодня должны рвать на себе волосы и говорить о ревизии итогов приватизации. Надо двигаться дальше и в нынешней модели искать пути инновационного развития всей экономики».

Мнения экспертов могут не совпадать с мнением редакции.

Печальные итоги приватизации

Владислав Иноземцев

, директор Центра исследований постиндустриального общества

Проект «Слово и дело» представляет собой обзор 12 направлений развития России и Китая. Первая тема – приватизация.

Приватизация, проведенная в России в начале 1990-х гг., до сих пор остается одним из самых противоречивых сюжетов экономических реформ. Понимание низкой эффективности государственной собственности появилось в СССР в конце 1980-х, на волне перестройки, однако попытки дополнить ее частной до поры до времени были весьма осторожными. В 1988 г. были легализованы кооперативы, в 1990-м – частные предприятия, тогда же стало можно организовывать частные банки. Однако в условиях плановой экономики новые предприятия имели меньший доступ к ресурсам и в итоге начали развиваться лишь в сфере торговли и посредничества – зарабатывая капитал для дальнейшего рывка.

Ситуация изменилась после краха СССР, когда в новой России прошло несколько волн приватизации. Во-первых, значительная часть небольших предприятий была передана трудовым коллективам и вскоре после этого оказалась у их директоров или выступавших с ними в партнерстве новых богачей. Во-вторых, в процессе «ваучерной» приватизации те, кто к тому моменту сумел накопить капитал, смогли претендовать на доли в крупных компаниях, ставших акционерными обществами. В-третьих, в первой половине 1990-х возникли возможности для обогащения на финансовых операциях, и часть заработанных там денег была вложена в покупку активов, от которых избавлялось правительство. В-четвертых, в 1996–1997 гг. власть провела масштабную уступку активов за деньги, требовавшиеся бюджету накануне президентских выборов 1996 г.; в итоге за $1,1 млрд крупные финансовые структуры установили контроль над предприятиями, позже составившими ЮКОС, «Норильский никель», «Сибнефть» и некоторые другие крупнейшие компании.

В итоге этой волны к началу 1997 г. государственные предприятия составляли 16% от общей численности зарегистрированных юридических лиц; кроме того, в федеральной собственности находилось около 5000 пакетов акций, закрепленных в собственности Российской Федерации на различные сроки, а также чуть более 1000 «золотых акций». При этом 92% предприятий цветной металлургии были приватизированы еще в 1992 г., а 95% химической и нефтехимической – в 1994-м. В черной металлургии уже в 1994 г. на приватизированных предприятиях производилось 99% продукции. В 1996 г. было официально объявлено о полной приватизации легкой промышленности, а к 1997-му была завершена приватизация предприятий гражданского машиностроения, лесодобывающего и лесоперерабатывающего комплекса, промышленности строительных материалов и пищевой промышленности – включая производство алкогольных напитков и табачных изделий.

Приватизация в России на всех этапах омрачалась гигантскими нарушениями, выражавшимися прежде всего в занижении стоимости передаваемых в частные руки активов. Даже если не вспоминать «залоговые аукционы», можно обратиться к приватизации компании «Славнефть» в 1997 г., Тюменской нефтяной компании в 1999 г., Восточной нефтяной компании в 2002-м или местных энергосетей во второй половине 2000-х гг. Все это происходило потому, что российская приватизация решала не экономические задачи, а обусловливалась политическими причинами (стремлением разрушить старую систему и удержать власть в новой) и была призвана обогатить тех, кто был к ней причастен (с чем и справилась).

Как следствие, передача собственности в частные руки не привела к значительному повышению эффективности, а реальной конкуренции между частным и государственным секторами практически не возникло. Не случайно самыми успешными с точки зрения реального развития в России стали отрасли, возникшие не в результате покупки ранее существовавших активов, а появившиеся вследствие развития бизнеса с нуля: банковский сектор, сотовая связь и предоставление услуг интернета, логистика и розничная торговля. В то же время в производственной сфере реального роста приватизация не принесла – прежде всего потому, что основой нормальной рыночной экономики является не столько частная форма собственности, сколько свободная конкуренция, которой в большинстве отраслей промышленности России до сих пор нет.

В итоге можно констатировать, что приватизация нанесла тяжелый удар экономике страны. Во-первых, многие активы достались новым собственникам по ценам ниже их реальной стоимости, что в первые же годы привело к распродаже активов части предприятий и прекращению их работы. Во-вторых, низкая цена входа на рынок обусловила невнимание к перспективным целям и заложила основы того, что я называю финанциализацией, когда внимание обращается не на реальные показатели, а на текущую прибыль. В-третьих, дешевизна купленных в ходе приватизации основных фондов сделала бессмысленными всякие инвестиции в новое строительство соответствующих предприятий, так как они оказывались в заведомо проигрышном положении по сравнению с теми, кому активы достались за копейки. Именно поэтому у нас за 20 лет не построено практически ни одного нового крупного предприятия. В-четвертых, распродажа активов по дешевке «своим» в конечном счете ограничила приток на российский рынок иностранных капиталов.

Итоги известны: сейчас в России больше миллиардеров, чем в любой другой стране мира, кроме США, – зато мы производим в 1,32, 1,49, 1,95, 1,78, 1,21 и 1,28 раза меньше угля, стали, легковых автомобилей, цемента и бумаги, чем в 1985 г., а выпуск за тот же период грузовых автомобилей, зерноуборочных комбайнов, тракторов, часов и фотоаппаратов сократился соответственно в 5,87, 14,1, 34, 91 и 600 раз. Если в 1985 г. экспорт из СССР состоял из промышленной продукции (кроме металлов и минудобрений) на 37,8%, то сегодня из России – на 4,7%.

Неужели началось? В России стартовал пересмотр итогов приватизации

Возможный переход в государственную собственность Соликамского магниевого завода станет важнейшим прецедентом. Правительство получит мощный инструмент воздействия на недобросовестных предпринимателей – пересмотр итогов приватизации начала 1990-х. В теории весь крупный частный сектор русской экономики можно вернуть в собственность государства. Однако гораздо эффективнее использовать дамоклов меч деприватизации в качестве оружия устрашения для тех, кто рассматривает свои заводы исключительно в качестве источника наживы и не вкладывается в развитие.

Лауреат Нобелевской премии по экономике, американский экономист Милтон Фридман, оценивая гайдаровско-чубайсовские “реформы” в начале 1990-х, сказал:

Приватизация бессмысленна, если у вас нет власти закона.

Хотя те, кто проводил приватизацию в нашей стране, делали это вполне осознанно и со смыслом. Правда, их цели были весьма далеки от интересов государства. Сегодня, спустя почти три десятилетия после этих процессов, миллионы русских людей жаждут восстановления справедливости и требуют пересмотра итогов поистине грабительской приватизации. Однако впору задаться вопросом: имеет ли это экономический смысл сейчас, в начале 2020-х?

Россия должна проводить свою политику, исходя из чисто прагматического интереса. Увы, если начать ворошить историю, начнётся настоящая война всех против всех. Порадоваться этому смогут только наши заокеанские “партнёры”.

На сегодняшний день многие приватизированные предприятия работают очень даже неплохо. Взять хотя бы металлургов. Заводы развиваются, прибыли растут, средства производства обновляются, издержки – сокращаются, расширяется география экспортных поставок. Проблема не в том, что металлургические магнаты управляют компаниями плохо, и даже не в том, что крупные суммы отпускают на дивиденды.

Главная загвоздка – широко практикуемый вывод капиталов в офшоры. Если крупный предприниматель оставляет средства внутри России, не так важно, куда именно он их направляет. Они всё равно работают на благо отечественной экономики, только иным образом.

Не хотят по-хорошему – будет по-плохому

И вот здесь, как и в случае с неэффективными собственниками, государство как раз может применять “кнут”, если “пряник” не помогает. Замечательный прецедент может быть создан в Пермском крае. Там расположен Соликамский магниевый завод (СМЗ) – стратегически важное предприятие, специализирующееся на редкоземельных металлах. На долю СМЗ приходится производство почти ста процентов редкоземельных элементов, ниобия и тантала, почти две трети товарного магния и пять процентов губчатого титана в России.

У завода – богатая история, уходящая корнями ещё в годы сталинской индустриализации 1930-х. Однако из рук вон плохое управление, находящееся в руках частников, поставило в последние годы СМЗ на грань катастрофы. И тут государственные органы вспомнили о наличии такого инструмента, как национализация или деприватизация – в своё время его активно применяли вполне капиталистические государства Западной Европы (иногда применяют и сегодня). К тому же повод железный и законный: нарушения при разгосударствлении предприятия в 1994-1995 годах.

Генеральная прокуратура потребовала у четырёх физических лиц вернуть ценные бумаги в собственность России, поскольку в своё время, вопреки правовым нормам, разрешение на приватизацию дало не правительство, а власти субъекта. Между тем приватизация таких стратегических объектов регулировалась в специальном порядке, который, по мнению правоохранительных органов, был грубо нарушен.

Здесь же следует вспомнить громкие национализации, которые состоялись после резкого усиления позиций государственников в экономическом блоке кабмина: возврат в собственность государства Башкирской содовой компании и Владивостокского морского торгового порта. И БСК, и ВМТП, и СМЗ служили объектом выкачивания денежных средств для нечистых на руку дельцов, в их развитие не инвестировались деньги, производственные мощности не обновлялись. По итогу у государства лопнуло терпение. Но в случае с СМЗ ситуация интереснее всего, ведь здесь власти при огосударствлении вспомнили о юридическом аспекте – нечестном переходе в частную собственность 27 лет назад.

Что с того?

Правительство посылает чёткий сигнал всем, кто нажился в лихие 1990-е: работайте эффективно и не уводите средства за границу, иначе мы вспомним прошлое и мало не покажется. Подкопаться так в теории можно практически ко всем.

Отец “реформ” Анатолий Борисович Чубайс как-то заявил:

Приватизация в России до 1997 года вообще не была экономическим процессом. Она решала главную задачу – остановить коммунизм. Эту задачу мы решили. Мы не могли выбирать межу “честной” и “нечестной” приватизацией, потому что честная приватизация предполагает чёткие правила, установленные сильным государством, которое может обеспечить соблюдение законов. В начале 1990-х у нас не было ни государства, ни правопорядка. Службы безопасности и милиция были по другую сторону баррикад. Они учились по советскому Уголовному кодексу, а это от трёх до пяти лет тюрьмы за частное предпринимательство. Нам приходилось выбирать между бандитским коммунизмом и бандитским капитализмом. Мы отдали собственность тем, кто был к ней ближе. Бандиты, секретари обкомов, директора заводов. Они её и получили.

Вот эти проделки, хочется верить, власть периодически будет вспоминать, если до кого-то не доходит по-человечески.

Ещё по теме:

НОВАЯ ПРИВАТИЗАЦИЯ БЛИЗКО? В РОССИИ “ЗАИГРАЛ ПОХОРОННЫЙ МАРШ” – ЭКСПЕРТ

КУДРИН ПРЕДЛОЖИЛ НАЧАТЬ В РОССИИ НОВУЮ ПРИВАТИЗАЦИЮ

ПРОНЬКО: ЧИНОВНИКИ ПОШЛИ НА ПОВОДУ У ОЛИГАРХОВ – ПРИВАТИЗАЦИЯ ЛЕСОВ В РОССИИ СТАНОВИТСЯ РЕАЛЬНОСТЬЮ

Чубайс в шоке. Государство начало пересматривать итоги приватизации

Делом всей жизни Анатолия Чубайса являлась приватизация государственной собственности. Раздать всё и вся кому угодно, лишь бы удержаться у власти и не сесть в тюрьму – такова была идефикс “младореформаторов”, как бы они сейчас ни утверждали обратного. По итогу к началу 2000-х годов наша страна подошла в чудовищном состоянии. Государственный сектор был выжат как лимон. Что-то удалось вернуть (к примеру, ЮКОС и в целом нефтегазодобычу), что-то осталось в руках, с позволения сказать, бизнесменов. Но, судя по последним новостям, реванш государства не за горами.

В конце 1970-х годов маршал Александр Михайлович Василевский готовил к изданию собственные мемуары. К тому моменту в свет уже вышли воспоминания многих известных советских военачальников: “Записки командующего фронтом” Ивана Конева, “Солдатский долг” Константина Рокоссовского, известные каждому советскому читателю “Воспоминания и размышления” Георгия Жукова. Встал вопрос о том, как назвать мемуары Александра Михайловича. Не знаем точно, сам ли он придумал наименование или подсказал редактор, но получилось весьма ёмко и точно – “Дело всей жизни”. И действительно, для Василевского военная служба, защита Родины от внешней угрозы являлись тем, без чего представить себе жизнь было невозможно.

Если Анатолий Борисович Чубайс решит написать полноценные мемуары, дабы отмазать свои проделки в “лихие 1990-е”, он сможет их назвать, как и Василевский. Только делом всей жизни господина Чубайса была не защита Родины, а её нещадная распродажа с молотка.

Мы отдали собственность тем, кто был к ней ближе. Бандиты, секретари обкомов, директора заводов. Они её и получили,

– откровенно заявил бывший глава Госкомимущества России в одном из интервью.

Приватизация нанесла колоссальный ущерб русской экономике, который ещё только предстоит оценить. Телеканал Царьград ранее писал о том, как системообразующие предприятия, построенные нашим народом, отдавались за гроши ушлым дельцам, а затем по реальной стоимости зачастую продавались назад государству. Что-то удалось вернуть в государственную собственность, что-то нет. Однако в последнее время всё больше звоночков, говорящих о том, что дело всей жизни Анатолия Борисовича, прихватизация, под угрозой.

Издание “Коммерсант” сообщило о требовании Генеральной прокуратуры вернуть в руки государства акции крупного производителя сульфата натрия – предприятия ОАО “Кучуксульфат”. Это градообразующий завод рабочего посёлка Степное Озеро Благовещенского района Алтайского края, на нём трудится больше 1200 человек. Создали объект ещё в 1960 году, приватизировали – в 1992-м. По мнению органов надзора, разгосударствление “Кучуксульфата” происходило с огромными нарушениями. В частности, санкцию на продажу комбината должно было дать правительство России, согласно законодательству. Но никакого согласия кабинета министров нет. Кто в 1990-е “запаривался” по поводу юридических тонкостей? Сейчас акции, которые Генпрокуратура хочет вернуть “на базу”, арестованы, идёт судебное разбирательство. Интересна позиция защиты: срок давности, дескать, прошёл, чего ворошить прошлое? Однако, как отмечает обвинение, этот срок наступает с момента обнаружения предполагаемого нарушения.

Можно было бы назвать эпизод с алтайским заводом частностью, если бы не одно “но”: это уже является тенденцией, и отрицать тренд бессмысленно. Год назад по требованию надзорных органов Арбитражный суд Башкирии вернул Росимуществу 95,7% акций Башкирской содовой компании, ссылаясь на аналогичные нарушения закона при приватизации госсобственности в начале 1990-х. Формулировка судебного решения замечательна: переход права владения был “произведён помимо воли Российской Федерации”.

Параллельно идёт дело Соликамского магниевого завода в Пермском крае. Прокуратура ссылается на незаконность разгосударствления предприятия в 1992–1996 гг., также заявляет о нарушении “воли” русского государства. Стоит отметить, что СМЗ – рекордсмен в истории мировой магниевой промышленности по продолжительности производства первичного магния на одном предприятии. Отчасти схожая ситуация сложилась в деле возврата “в родную гавань” Дальневосточного морского пароходства – крупнейшего грузоперевозчика в ДФО (находился в собственности ныне пребывающего под арестом бизнесмена Зиявудина Магомедова и его компаньонов).

Государство даёт чёткий сигнал акулам бизнеса: у правительства есть все инструменты для того, чтобы вспомнить, кто и как получал в собственность те или иные активы. И никакие сроки давности тут не спасут. Применение подобных мер можно только одобрить, выразив неудовлетворённость лишь одним: они применяются не в той мере, в какой необходимо. Следует рельефно обозначить для крупных предпринимателей границы приемлемого и неприемлемого. Зарабатывать деньги – приемлемо. Выводить их в зарубежные офшоры, не вкладываться в развитие производства, не исполнять социальные функции, доводить предприятия до ручки, закредитовывать их по самое не балуйся – неприемлемо. И если с первого и второго раза не доходит, в игру может вступить Генеральная прокуратура, стряхнув пыль с дел тридцатилетней давности.

Власти раскрыли подробности итогового плана приватизации

Правительство планирует до 2022 года приватизировать семь крупнейших предприятий, включая ВТБ, «Совкомфлот» и Новороссийский морской торговый порт, сообщил глава Минэкономразвития Максим Орешкин

В итоговый план приватизации на 2020–2022 годы вошли ВТБ и «Совкомфлот». Об этом сообщил на заседании правительства министр экономического развития Максим Орешкин, тезисы его выступления распространила пресс-служба министерства.

В рамках приватизации планируется сократить долю государства в уставных капиталах семи крупнейших обществ:

• «Совкомфлот» (100% — в федеральной собственности);
• ВТБ (47,22% — у Агентства по страхованию вкладов, 32,88% — у Минфина, 12,13% — у Росимущества);
• Новороссийский морской торговый порт (62% владеет «Транснефть» напрямую и через дочерние компании, 20% — Росимущество, 5,3% — РЖД);
• Махачкалинский морской торговый порт (100% — Росморречфлот);
• «Росспиртпром» (100% в федеральной собственности);
• «Алмазювелирэкспорт» (100% в федеральной собственности);
• АО «Кизлярский коньячный завод» (100% в федеральной собственности).

Кизлярский коньячный завод и «Алмазювелирэкспорт» ранее были в списке на приватизацию в 2017–2019 годах. В истекающем плане приватизации на 2017–2019 годы фигурировали такие крупные госкомпании, как Объединенная зерновая компания (ОЗК), «Ростелеком», «Транснефть», РЖД, «РусГидро», «Зарубежнефть», Государственная транспортная лизинговая компания. «По результатам совещаний с Минэнерго приняли решение исключить из проекта программы «РусГидро», «Россети», «Транснефти», — сообщала в октябре «Интерфаксу» замглавы Минэкономразвития Оксана Тарасенко. По ОЗК разногласия сохраняются, говорила она.

ОЗК в итоге не вошла в новый план приватизации, сообщил сегодня министр сельского хозяйства Дмитрий Патрушев. РЖД и «Аэрофлот» — тоже, сказал вице-премьер Максим Акимов. При этом в программу включена аэропортовая инфраструктура. Против включения в план «Зарубежнефти» выступило само Минэкономразвития, ответственное за приватизацию.

Тарасенко в октябре также говорила, что «Росспиртпром» не будет включен в программу приватизации, так как против этого выступил Минфин. Но в итоге производитель спирта оказался в плане.

По каждой из других крупнейших компаний, которые рассматривались для приватизации, но не вошли в итоговый список, решено подготовить план действий в зависимости от их роли в экономике и готовности к выходу на публичный рынок, уточнил Орешкин. Этой работой Минэкономразвития и отраслевые ведомства займутся в первом полугодии 2020 года.

РБК попросил Минфин сообщить, будут ли с учетом принятого плана скорректированы параметры ожидаемых доходов от приватизации. Так, в проект бюджета до 2022 года заложено поступление средств только от «малой» приватизации, то есть без учета крупных госкомпаний. Доходы от приватизационных сделок ожидаются в объеме 11,3 млрд руб. в 2020-м и по 3,6 млрд руб. в 2021 и 2022 годах — самые низкие за десять лет, указывала Счетная палата.

«Поправки в закон о бюджете вносятся два раза в год, весной и осенью, поэтому говорить о корректировке заложенного в бюджет прогноза преждевременно», — сообщила РБК пресс-служба Минфина.

Поскольку бюджет на ближайшие три года будет профицитным, приватизация рассматривается не для пополнения казны, а как инструмент для структурных перемен в экономике. Выход государства из-за нестратегических активов поможет увеличить конкуренцию, повысить качество корпоративного управления и привлечь частных акционеров и деньги на развитие. «В отношении ряда компаний проработан вопрос сокращения доли государства путем дополнительной эмиссии акций таких компаний», — рассказал Орешкин.

В целом, по словам министра, план предусматривает продажу акций 207 хозяйственных обществ, 86 ФГУПов, а также 1168 иных объектов государственного имущества.